Шостакович

Надвратные, по-раннему, петухи. Уже... Еще глоток из твоего стакана. Теперь мыть. Теперь... Настежь, сумки, дрожь в жилах, отчего - смотри, что привезла, было бы желание... И - чисто, где бардак, это - здесь, это - да, это... - кто-то был?? Был... Гулко буцнули груди, праведные сполохи. Кто?? Кто... Дверь чуть не в щепы - так долго длится и так долго длится. Без пяти минут «куда» - зачем?
Ведь было... Было всамделишно, не бредом, не вязким сном. А если - пусть бы вещим... За милыми глазами угадалось, не поверилось, снилось, снилось снова. Не теперь. Так не бывает - не должно. Слишком... И если все так - колени в кровь, на попавшийся запад - не до Мекк. Я хочу отблагодарить. Как бы не недодать. Я - твое существо. Если что - карай. Хам и скот. И на замок двери.
Стен четыре. Пятых прорва, времени тьма, меня один-одинешенек. Надо бы помирать. Смыкались веки - скоро сутки без сна. Прилечь - почти помереть. С музыкой. Хотя бы на час. Свечке сплавиться в руку - лето и кончится. Глиссандо мурашек по телу. Спа...
Я - извращенец. Шостакович был прав, умолкнув. Взамен поодаль пилили-сверлили, что было принято за. Шостакович - гений. Моему неведению полчаса - невозможно долгий реквием. Так только груженым - и на гору. Плачут. Не оторваться. Стуки, завывы, успокаивающийся товарный поезд - завтрашние будни нынче... Как его тогда не расстреляли? Глупые прогалины мыслей. Больное горло a-la сцеженная сыворотка - щербато, махрово, уныло - всяк и никак. Я люблю тебя, гений - ты не зять блядский и не сосед по даче. Ты не ренуаровские плески и не дежа вю. Ты - голая конкретика умирания. Тех, что еще не повывелись, но уже на пути. Ты - не хрен собачий, не та паскудная похлебка, что и в музей, и в баню. Пилы лишь и станки - гора пройдена насквозь, крест изрублен в труху. Строгая новая жизнь. Горячее млеко со сладостями.
Заново камерные симфонии. Мрут соседи (гении вечны). Атакуют только по выходным. Со второго этажа некуда деться. Роскошь и средство передвижения как звуковые пушки. Уж я ваша, не смейте сомневаться. До понедельника, коли не сдохну. Шостакович же - бýденный. Горло все болит. Так я - свинцовая карусель присутствия неработающих устройств с правом совещательного голоса. Ждут починки. Мир есть война. Гланды пухнут, выжигаются - мягчают, жесточают, морозятся переизбытком перечной мяты и мягчают снова. Ах, я нездоров. Вальс у Шостаковича - нонсенс в зоопарчовой клетке. Не завидую критикам.
Так, перебинтовав бунтующее горло, выскочу наружу. Так, завтра станет сегодня, спасибо Замятину. Прогресса нет - и хорошо... Кто-то недавно помер. От имен - пестрит в глазах. К счастью, Бродвейским не стал. А мог? - слезливые барышни отвечают матом. Не замай! Тебя тоже любил.
Степеней свободы все больше. Тихая сапа времени. Послезавтра можно и на покой. Одних уже не будет, другим можно и без меня. Лишь бы и их поменьше.
Пулю исподтишка - в лоб, а после, приоткрыв глаза на белые намордники:
- Бляди! Ручку и перо!
... Нет таких!
Лебеди тоже ябеды. Шейка не стоит - вышел бы натуральный жираф. Королем от ебли до ебли. Ах, много ли надо Карандышеву...
Кого-то потерял Ашенбах. Мутная белая жижа, слава на весь мир. Дети задевают боками о мусорные баки. Тесно. Плавные улыбки. Чем не смазка. Люблю таллинские улицы. Эстония - мамка кого только не. Все чужие. Свои приобщены. Каждое утро с пробой по ребру. Лебеди в Кадриорге. И гарантия по чуть-чуть лета. Пярну теряет голову к сентябрю - из пеалинна - в линн без пеа.
... Год оказался прибыльным. Болезни перерастают в систему, и можно сказать, где и что сказать, где зубки, где губки - если жизнь пройдет так - если жизнь пройдет так. Я люблю (время утрачено, нашедшего не воскресить; Ашенбах помер, иные - в подметки). Я боюсь. Застенчив. Хороню и возрождаю как пеку булочки. Хоть гостей звать. Наденьки нынче нарасхват. И снова хороню, лишь бы угадать, выстрелить в сердце. Вильгельм Телль Плаза. Пропуска и милые журнальные улыбки. Любая пошла на. Кончается лето. Бляди дороже мрущей Терезы - больше знают. Бляди дороже скальдов - оплата не построчна, демпинговы копеечные эпитафии: этот дрочил на Че: тело ухает в бездну. Вдовы без права на реванш - все уже украдено до нас.
К лету хочется женских чресел и стать писателем. Пара не в счет - то-то будет наследства, безделье точит напрягшуюся плоть - вертится Шостакович, обман разоблачен, только стоило ли?..